Развлечения самоизоляции - начать писать дневник персонажа. Вряд ли таковой существует, она же не дура оставлять о себе такой компромат в письменном виде. Просто интересно фиксировать мысли, которые она никому не расскажет)
Итак, герцогиня Виктория...Я всегда была очень послушным и примерным ребенком. В глазах окружающих. Мой подростковый бунт жил и набирал обороты в подполье моего собственного сознания, где партизанские крамольные мысли поднимали знамя протеста против несправедливости окружающего мира. А любопытство, научный склад ума, стремление к познанию и желание подвергать сомнению постулаты совершали такие диверсии, от которых картина этого мира просто переворачивалась с ног на голову. Помню, мы шутили с Артемием на тему того, что приятно перед сном почитать запрещенные книжки о том, какой тодеизм нехороший. Лично меня в нем больше всего бесила необходимость еженедельно ездить к епископу на исповедь и выдумывать себе какие-то грехи, о которых я якобы сожалею. Потому что нельзя просто искренне сказать "я не сделала ничего плохого, я ни о чем не жалею", это неправильно. Каждый должен что-нибудь да припомнить, потому что все мы грешны и невероятно важно покопаться в мелочах своего поведения, чтобы за что-нибудь да испытать чувство вины. Ты должен соответствовать заданным рамкам, но при этом каким бы ты ни был, ты по определению что-то делаешь неправильно и априори плохой. Тодий, конечно, простит тебя, несчастного, но не забывай о том, что ты плохой. Я была примерным ребенком, потому что с детства понимала важность социальной мимикрии, однако, праведность как жизненная философия никогда меня не прельщала. Впрочем, участие в демонических культах тоже. Любая религия по сути своей есть философия, придуманная кем-то до тебя, которую ты должен просто принять на веру. Но мыслящий человек сам вполне способен определить для себя жизненные цели, этические нормы, сформировать собственный непредвзятый взгляд на мир. Зачем подобно барану идти по заданному узкому пути? Я просто хотела решать все сама. Мой подростковый бунт проходил под громким (но на самом деле тихим) постулатом "Я имею право быть собой. Я нравлюсь себе такой, какая я есть. Я не буду в этом каяться, я ни о чем не сожалею, прекратите навязывать мне чувство вины за это". И хотя внешне я продолжала притворяться паинькой, внутри меня рос зверь, неистово желающий вырваться из клетки. Зверь злобный, но умный и осторожный, знающий, как не показываться никому на глаза. Поэтому в детстве у меня не было друзей, да вобщем-то и сейчас нет. Зверь всегда знал, что люди вокруг его не примут. Не поймут. Не оценят. Люди идиоты по большей части. Покажи им то, что они хотят видеть, солги, притворись, дай то, что им нужно - и они будут верно служить тебе. Когда-то мне казалось, что моим другом был Артемий, потому что с ним я могла быть собой гораздо больше, чем со всеми остальными, но детское наваждение развеялось, и я поняла, что, как и прочие, он просто мне служит и выполняет поставленные мною задачи. Мой отец, возможно, мог бы стать мне другом, если бы судьба не забрала его у меня так рано. Если бы он смог перестать считать меня ребенком и воспринимать как равного себе. Но что уж гадать о том, чего не случилось. Удивительно, что история, которая начиналась как "какой интересный таинственный красавчик, хочу покорить его сердце, пусть будет моим" превратилась в то, что Александер можно сказать, что стал мне другом. По крайней мере, мы знаем больше темных тайн друг друга, чем кто-либо еще, а пару раз даже спасали друг другу жизнь. Александер вообще обладает потрясающей способностью очень вовремя начинать умирать - как только меня поглощают разного рода важные дела, а интерес и чувства к его персоне тихо начинают отходить на второй план, он получает какое-нибудь тяжелое ранение, трагично балансирует на грани жизни и смерти, и вот я уже бегаю вокруг него, подгоняемая инстинктом собственничества, и переживаю. Не люблю терять то, что однажды уже посчитала своим. Весьма цинично, но как есть. Люблю ли я его? Не знаю. Он мне нравится. Он мне дорог. Временами, если мы долго не видимся, я по нему скучаю. Но я очень далека от образа экзальтированной романтичной барышни, которая целыми днями думает о своем возлюбленном и чье сердце трепещет в ожидании долгожданной встречи. Я холодная и эмоционально бедная особа. В целом меня это вполне устраивает. И что бы ни думали о нас остальные, мы те, кто ты есть, и в этом наша сила.
***
В детские годы моим любимым местом в родном поместье была библиотека. Там было тихо, безлюдно, пахло пылью и старыми книгами, там всегда можно было найти закуточек за шкафом и сделаться абсолютно незаметной. Когда я не хотела, чтобы меня нашли, я пряталась в библиотеке. Но кроме трепетно любимых мною ветхих рукописных томов, собранных поколениями моих предков, была у библиотеки еще одна любопытная особенность - временами отец и его друзья предпочитали именно здесь уединяться для важных разговоров. Правило "подслушивать нехорошо" очень быстро было мною отвергнуто как несущественное в сравнении с любопытством и желанием знать чужие секреты.
Так я впервые услышала о братьях Морганах. В те времена, когда епископ Шомский еще жил в Пале, у него было два ученика - Арнольд и Александер. Младшая ветвь кардинальской семьи, потомки самого апостола Эрика Морхана. Наш добрый дедушка Герберт с сожалением рассказывал о том, что Арнольд ненавидел младшего брата, завидовал его успехам, объявил бастардом, а лет десять назад и вовсе покинул Пал только ради того любимого братца не видеть. Этот день стал черной страницей в истории СВГ, потому как именно сюда прибыл сей замечательный юноша, чтобы занять пост епископа Вильского.
"Врага нужно знать в лицо", - подумала я, и когда на моей коронации ведьма запустила в меня букетом со смертельным проклятием, именно Вильского епископа я пригласила, чтобы помочь мне разобраться с этим делом. Паранойя - одно из тех прекрасных качеств, которые не раз спасали мне жизнь, я как будто чувствовала, что кто-нибудь обязательно попытается испортить мне коронацию, поэтому гвардия была в полной готовности, букет до меня не долетел, ведьму поймали, главный вопрос все еще был не решен - зачем она это сделала и кто заказчик. Ведьма явно была не в своем уме и рассказывала, что во сне к ней уже долгие годы приходит ангел, и именно он сказал, что мое правление обернется бедой для Шома, поэтому она должна меня убить. Ну кто еще поедет через полстраны, чтобы сжечь еретичку, как не доблестный епископ Арнольд? Дядюшка Герберт слишком добросердечен для подобных дел.
Высокий блондин с красивым мужественным лицом и волевым подбородком - епископ Вильский казался ожившим воплощением девичьих грез. Ровно до того момента, пока не открывал рот. Нет, что вы, епископ был умен, прекрасно образован, умел произносить речи, воспламеняющие сердца паствы, и вести беседу, загоняя собеседника в ловушку своими аргументами. Он был прекрасен во всем. Ну кроме того, что давно уже поделил мир на черное и белое и никогда ни в чем не сомневался. Маленький Арнольд мечтал стать героем и спасти мир. Мальчик вырос и с фанатичной безжалостностью принялся умножать на ноль все, что не вписывалось в его рамки представления о правильном и имеющим право существовать. Точнее пытался, но к счастью для всех нас, за пределами Виля его не слишком жаловали, а епископы других провинций не приветствовали, когда посторонние вмешиваются в дела их епархий.
Разумеется, никаких отдающих еретическим душком дискуссий я с епископом вести не собиралась, строила из себя самую примерную тодеистку. Возможно, перестаралась, или было в моем лице что-то такое, что выдавало сарказм, но, кажется, он не особенно мне поверил. С ведьмой мы возились немалое время. Я хотела призвать в нее ангела (хотя на самом деле это, конечно, был демон), чтобы допросить, но оказалось, что призвать в себя демона ведьма может только добровольно. Долгое обсуждение проблемы привело к тому, что "а нет, постойте, я могу на нее воздействовать святой силой, и она это сделает". Такой внезапный поворот заставил меня заподозрить, что господин епископ изначально решил скрыть такую возможность. Не мог же он в самом деле забыть, что и вот так тоже может. Раз так, зачем тогда раскрыл? Долго я не стала ломать над этим голову. В итоге демона запечатали в ведьме так, чтобы он не мог покинуть ее тело, но допрашивать его оказалось бесполезно, так как правду он нам все равно бы не сказал. Было принято решение, что люди епископа будут возить ведьму по Арене и своей волшебной, простите, святой чуйкой пытаться вызнать, где именно этого демона вызывали, а главное - кто это сделал.
В тот декабрь меня ждала еще одна знаменательная встреча. На той же коронации поздравить меня приехала делегация из соседнего города Иль. На самом деле приехали они не столько за этим, сколько выяснить, не знает ли наш епископ, что за папский легат едет к ним с проверкой (и какой хороший человек написал на них донос, потому что они сами не понимали, с чего такое пристальное внимание Святого престола). До них дошли слухи, что это одиозный Варский палач, несколько лет назад в пальском городке Вар отправивший на костер какое-то невообразимое количество священников-еретиков. Трогательная история об этом замечательном человеке только убедила меня в том, что пальцы - народ, изрядно не дружащий с головой. Потому дорогого дядюшку Герберта оттуда и выгнали, за адекватность. В Пале не модно быть гуманистом, а белых ворон никто не любит. Однако, к моему удивлению оказалось, что господин легат является вторым учеником Герберта. Я решила не спрашивать епископа о том, как его жизнь обернулась такой чередой педагогических провалов, раз из его учеников выросло ТАКОЕ и я... к чему расстраивать старика?
В тот день ровным счетом ничего не предвещало беды. Я приехала с инспекцией в один из ремонтируемых замков на окраине герцогства и ожидала через пару дней прибытия епископа Герберта, потому как в деревеньке рядом с замком объявился неупокоенный дух колдуна, совершающий зверские убийства. Выспаться мне не удалось - ночью в замок пробрался воришка и попытался ограбить моих гвардейцев. Парень явно был несколько не в себе, боялся церкви и от кого-то скрывался. Следовало бы его повесить, но тогда я еще испытывала безотчетную симпатию к магам, поэтому щедро отсыпав ему двадцать золотых монет, я воришку выгнала с напутствием отправляться через границу подальше от Шома и промышлять не на моих землях. Пасторальную зимнюю идиллию нарушила четверка всадников, прибывших к воротам моего замка. "Аббат Александер Морган", - представился один из них. "Какие демоны вас сюда принесли?!" - зло подумала я. - "Как хорошо, что буквально вчера я успела отослать из замка демонолога с оборотнем!". Я улыбнулась приветливо, как могла. Мысли о том, что могло бы быть, если бы не, не давали покоя. Как и все в их роду, аббат Морган явно обладал святой силой, а значит вычислил бы Артемия и приручаемого им волка на раз. От этого я только сильнее старалась быть приветливой и очаровательной, и всячески показывать, как приятно мне познакомиться с господином Морганом и его достопочтенной компанией. В компанию входили массивный, крепкий и плечистый отец Георг, щуплый очкарик отец Рихтер и брат Антоний, который дал обет всегда ходить в маске. Сам Морган вызывал у меня смешанное чувство опасения и любопытства. Невысокий, смуглый, темноволосый - он выглядел бы довольно обычно, если бы не глаза. Льдисто-голубые, они несколько диссонировали с остальными чертами лица и приковывали взгляд. Никогда не встречала настолько необычный, пожалуй даже неестественно-яркий цвет.
Как выяснилось, на пути в Иль господин легат решил заехать навесить своего старого учителя, а тот, получив мое письмо, перепоручил свои обязанности молодому поколению, чтобы не маялись без дела. Ну спасибо, дядюшка Герберт, удружил так удружил. Пока команда Моргана уехала осматривать место убийства и опрашивать жителей деревни, мне досталось развлекать легата беседой за ужином. Впрочем, должна признать, что беседа была весьма увлекательной. Господин Морган вдохновенно вещал, что война на уничтожение, которую ведет церковь, на самом деле не нужна, что магические твари и демоны составляют неотъемлемую часть разнообразия нашего мира, и что нам всем нужно научиться сосуществовать. Сказать, что я была изумлена - это ничего не сказать. Столь утопичные мечты плохо сходились в моем понимании с человеком, которого прозвали Варским палачом. Как оказалось, трепетное отношение к тварям не мешало ему проводить чистку рядов церкви от еретиков и недостойных качественно и с энтузиазмом.
Ночью мы все сидели в деревне и ждали, пока господин Морган на старой мельнице проводил ритуал по поимке духа колдуна и заключению его в собаку. Человека, который был этим духом одержим, конечно, сожгли, но самого колдуна наказали жизнью в теле собаки и взяли с собой, чтобы приносил пользу. Не самое ординарное решение для церковника. Как его, такого оригинального, только легатом назначили? Пальский Папа там совсем что ли из ума выжил?
Оказалось, что в тайнике колдуна помимо прочих ценностей обнаружился колдовской гримуар. Когда мы ужинали в трактире на обратном пути в Шом я с сожалением смотрела, как Александер небрежно листает его, вырывая страницу за страницей и отправляя в огонь. Я смотрела на это и думала, что руки за такое нужно отрывать, но кто я такая, чтобы мешать господину легату уничтожать редкую литературу. Наш ужин прервали сообщением о том, что пришел конь господина Моргана. "Извините, мне нужно поговорить с конем", - как ни в чем ни бывало он встал и вышел. Никто из окружения Моргана как будто бы и не удивился. Ну пошел с конем поговорить, подумаешь, обычное дело. Все суровые одинокие волки должны время от времени разговаривать с лошадьми, чтобы подчеркнуть брутальность и печаль своего образа. Впрочем, когда я с утра увидела это существо, шутить резко расхотелось. "О, Тодий, из какой преисподней выползла такая тварь?" - подумала я, стараясь не подходить слишком близко. Зверюга была иссиня-черной, метра два в холке, не меньше, из под копыт бьют искры! Глаза ее всегда были закрыты веками, так что передвигался конь вслепую. В пути Александер продолжал с ним о чем-то тихо разговаривать, но конь, насколько я могла видеть, молчал. Отец Рихтер рассказал мне историю о том, что это очень редкая порода, семейное достояние семьи Морганов. Вроде как остался только один представитель, и долгие годы никого к себе не подпускал, пока маленький Александер с ним не подружился. Видимо, "порода" отличается еще и редким долгожительством, если господину Моргану тридцать, а конь жил в семье долгие годы до него, да и сейчас выглядел отнюдь не как кляча на последнем издыхании. Все это было странно и подозрительно, а значит не могло не вызывать любопытства.
Любопытство сгубило уже не одну кошку, однако, у кошек девять жизней, поэтому дома я не усидела и через пару дней после возвращения отправилась навестить епископа Герберта, у которого остановился Александер. Пригласила на конную прогулку по городу. Александер рассказывал истории о своей жизни, о том, что карьерный взлет его произошел после грандиозного успеха по приведению в лоно Церкви диких языческих племен в Хаане, вобщем, преимущественно хвастался. Мне хвастаться было нечем, поэтому я травила смешные байки про город и его историю. На рынке, как обычно в рядок выстроились шарлатаны, предлагая магические амулеты, чудодейственные отвары, погадать на судьбу... "Не хотите погадать?" - полушутливо предложила я. Я-то ожидала, что горе-ведьма, стремясь получить побольше монет, нагадает герцогине всего самого лучшего, счастья в личной жизни, быть может, вот даже с этим самым кавалером, и так далее по списку. Было бы смешно. Но Александер уверенно направился к какой-то древней старухе, сказав, что у той действительно есть дар. "Не буду гадать", - отчего-то уперлась та, хотя вроде как именно этим она на рынке и занималась. "Хамари, неужели ты откажешь, когда тебя просят погадать?" Старуха склонилась перед Александером, некоторое время молчала, но все же нехотя согласилась. Гадать я решила на убйиц отца, по этому вопросу информации тогда было ноль, и даже смутное гадание могло указать верное направление. Толковать ее слова и правда можно было очень по-разному, но большую часть я разгадала правильно. "Прости, Тодеидан, больше ничего не вижу!" - крикнула старуха, произнеся свое пророчество. Хамари? Тадеидан? Это по-хаански? Жаль, никогда не увлекалась иностранными языками. Зачем, когда весь мир худо-бедно говорит на СВГ? В тот момент я была слишком увлечена обдумыванием пророчества, но когда через пару недель решила найти и расспросить эту гадалку, выяснилось, что она умерла. Ее дочь поведала, что хамари называют дину, у которых осталась только одна хана, после ее произнесения хамари умирает. Только сама хамари знает, что она стала таковой. И тот, кто видит дальше, чем другие дину. Тадеидан же является неким именем из пророчеств о возвращении древних сил, но самих пророчеств она мне поведать не может, потому как их поют только в специальную неделю в Хаане на тайном сборище тех, кто возвращения этих сил ждет. Дословно можно перевести как "владыка бессмертных путей". Ощущение того, что что-то здесь не чисто проступало все отчетливее. На благо ли Тодия работает господин легат? Не то чтобы у меня были доказательства, но интуиция уверенно подсказывала - нет.
Перед отъездом он прислал мне огромный букет роз, каждая из которых имела свой не повторяющийся оттенок. ГДЕ в декабре в Шоме он их нашел?! К букету прилагались стихи о том, как многообразен мир, но у всех роз есть шипы, и выбирать между светом и тьмой нужно осмотрительно. К чему бы столь странный намек? Где я, черт возьми, была так неосмотрительна, чтобы показать свою не приверженность тодеистической церкви? Чтож, это знакомство оставило меня в очень смешанных чувствах. А после возвращения из Гросса я узнала, что Ильский монастырь сгорел. "Вот больной ублюдок", - подумала я скорее даже одобрительно, чем нет. Больше никаких новостей о подвигах легата не приходило. Новая встреча с братьями ждала меня только в Арене...