По-моему, это бесподобно и гениально! *____* *рыдая от хохота, уползла обратно под стол*
Авотр: Пайсано
Саммари: Том Риддл добился преподавательского места в Хогвартсе и снова ведет дневник. POV и ООС Тома Риддла.
Юмор || джен || G ||
Приобщиться к прекрасномуГлава 1
17 августа 1967 года
[А.Б.В. (зачеркнуто)] [А.П.В (зачеркнуто)] А.П.Б.В. Дамблдору от Т. М. Риддла
Заявление
Я многое видел и многого достиг с тех пор, когда я покинул Хогвартс. Я могу рассказать и показать студентам такое, чего они не услышат от любого другого волшебника. Я простой Темный Лорд, но любого PhD заткну за пояс. Я инициативен, обладаю лидерскими качествами, [хорошо владею Круциатусом (зачеркнуто)] имею подход к людям. За время своих странствий я накопил гигантский опыт по защите от темной магии [и особенно по ее использованию (зачеркнуто)]. Я экспериментировал, я расширил возможности магии, возможно, больше, чем кто-либо до меня. Таким образом, мои личные интересы полностью совпадают с общественными, и я прошу назначить меня преподавателем Защиты от Сил Зла.
Т. М. Риддл ака лорд Вольдеморт
P.S. Дамблдор, долго я еще буду писать этот бред? Все равно на эту зарплату вы больше никого не найдете. И не надо потом говорить, что я наложил на должность проклятие. Повысьте лучше ставку.
«Утвердить в должности профессора. Пожизненного найма пока не давать. Всучить классное руководство над пятым курсом. Дамблдор»
«Альбус, ты рехнулся? На пятом курсе старшая Блэк, она уже приходила ко мне с вопросом, когда у профессора Риддла начнутся отработки. А ты ставишь его классным руководителем. Мне скандал на факультете не нужен. Г. Слагхорн»
«Есть многое на свете, друг Гораций! Сила любви, например... И вообще, хочет править миром – пусть сначала с пятым курсом справится. А.Д.»
«Чертов теоретик! Тебя-то женская красота не трогает. Запиши везде, где только можно: я был против. Пойду прикинусь креслом. Г.С.»
1 сентября 1967 года
Здравствуйте, дети! Нет, я не поморщился, с чего вы взяли? Мне не приходилось бегать от алиментов, мистер Уизли. А вот вам, если я хоть что-то понимаю в пророчествах, от них сбежать не удастся. Звезды ясно говорят, что у вас будет не менее семи детей.
Кто-нибудь, приведите Молли Прюэтт в чувство. При чем тут мадам Помфри? Вы что, не знаете водного заклинания? Акваменти! Не надо тут мне отнекиваться, что это программа шестого курса. Пффф! Господа Крэбб и Гойл, похоже, заклинание уже выучили. Пять баллов со Слизерина. И да – акваменти! Я, между прочим, знаю осушающее заклинание, а вы двое, похоже, нет.
Переходим к теме урока. Да, я также известен как лорд Вольдеморт. Нет, мисс Блэк, в классе попрошу называть меня профессор Риддл. Мистер Уизли, я все слышал. К вашему сведению, мое общение с учениками не выходит за пределы класса. Пять баллов с Гриффиндора.
Протего! Импедимента! Мисс Прюэтт, будьте добры отпустить волосы мисс Блэк. Это низко. Она, между прочим, метнула в мистера Уизли очень интересным заклинанием. Поэтому с Гриффиндора пять баллов, а со Слизерина три. Итого... такое впечатление, что это у меня урок арифметики, а не у вас Защита от Сил Зла.
Итак, Защита от Сил Зла... Мисс Блэк, что значит «зачем от них защищаться, они такие милые?» Нет, вы не получите отработку, потому что мне все равно пока нечего вам поручить. Я еще чемоданы не распаковал. Нет, в этом мне помогать не надо. И баллы я с вас снимать не буду.
Мистер Малфой! Я слышал вашу похабную реплику. Десять баллов со Слизерина! Ой, вот не надо этого: «был под Империо, ничего не помню»! Для вас я сегодня найду работу. Приходите в девять вечера на кладбище.
Мистер Малфой, это что, взятка? Вы хотите вылететь из школы? Что значит «наймите человека»? Я вам назначил отработку, именно вам, а не банковскому счету вашего папочки. И ему привет. Сегодня в девять, мистер Малфой.
Мисс Блэк, не надо спрашивать у мистера Малфоя дорогу на кладбище.
Мисс Скиттер, что это вы пишете? Я еще ничего не начал рассказывать. Дайте сюда! О Мерлин! Да ничего этого не было! А это... это... Кру..! кругом марш! Без записки от декана не возвращайтесь! Вот, я ему сейчас напишу. И приложу ваше сочинение. Не беспокойтесь, порвать конверт вам не удастся. И десять баллов со Слизерина.
Тихо! Ничего интересного мисс Скиттер не написала. Что вы шумите, словно лорд Гриндельвальд из тюрьмы вышел? Нет, мисс Блэк, с ним я не встречался.
Мистер Уизли, мистер Малфой! Прекратите немедленно! По пять баллов с обоих. Как маленькие. Где там мое перо?
Послушайте, вы дадите мне сегодня провести урок, Аваду вам в глаз?!!
22 сентября 1967 года
Темная магия всегда привлекала меня стройностью и оригинальностью ее теоретической части. Проследить за тонкой нитью изящных преобразований, описывающих механизм и действие заклятия, дано не каждому, но знающие люди получают от этого истинное наслаждение. Если, разумеется, воображение не рисует им чересчур живые картины того, что стоит за всеми этими милыми формулами. Особо впечатлительных от этого даже тошнит, и таких не берут в Пожиратели.
На уроке на седьмом курсе я не мог отказать себе в удовольствии объяснить студентам, как на самом деле работает темная магия. Во время первой попытки я был просто счастлив: надо же, до чего хладнокровные и циничные дети мне попались. Просто душа моя на радостях развернулась и в ряд Тейлора на хоркруксы разложилась. На следующем занятии я пошел дальше и даже вывел характеристическую функцию Круциатуса. И только на третьем уроке я понял, что молчание моих ягнят объясняется отнюдь не их железными нервами, а их пустыми головами.
- Понятно ли вам, дети? – спросил я тоном, от которого Розье обычно ныряет под стол, а Долохов начинает окапываться. Некоторые из моих остолопов шумно сглотнули.
- Профессор, а можно пояснить на примере? – робко спросила с первой парты студентка Боунс. Я нехотя достал палочку и несколько раз постучал палочкой по преобразованию Фурье, написанному по доске, чтобы любому остолопу стало ясно, что это будет серьезная темная магия. Но благородное студенчество жаждало практических занятий, полагая, что так до него дойдет лучше.
Что я могу сказать о дальнейшем... На примере я, конечно, пояснил. Не знаю, стало ли им понятнее – никаких признаков этого, кроме падения в обморок нескольких кисейных барышень, я не заметил. Но меня после этого затаскали по инстанциям.
Сначала был педсовет, на котором я честно заявил, что я предупреждал студентов трижды и недвусмысленно указывал им на преобразование Фурье в выкладках. После чего они по-прежнему продолжали упрашивать меня показать все на примере. Как ни странно, первым мою сторону принял Флитвик, который назвал нас с Фурье хулиганами, но решительно заявил, что если кому невдомек, что бывает от преобразования Фурье, тот сам себе злобный баклан. Минерва, наверняка из вредности, пыталась нам возражать и даже утверждала, что старшеклассники могут не знать этого преобразования и его смысла, но мы ее застыдили. Тоже мне, не знать преобразования Фурье. Может, они еще и лемму Больцано-Вейерштрасса не знают? Тут даже Биннз согласился и подтвердил, что элементарнее леммы Больцано-Вейерштрасса могут быть только восстания гоблинов в четырнадцатом веке.
Так что со своими коллегами я объяснился удачно, и мы даже после этого выпили чая под разговоры о тупых студентах и о том, как правильно отказаться от лимонных долек. Дамблдор, по-моему, на последнюю тему обиделся, чем доставил мне удовольствие, которого я не испытывал со школы. Но через два дня ко мне прилетела министерская сова и принесла мне письмо, в котором меня требовали на ковер.
Я Темный Лорд. Я занимался темной магией со школьной скамьи и зашел по этой дороге так далеко, как никто до меня. Я видел многие ужасы мира и всю темную подоплеку его источников. Но только встретившись с министерскими работниками и заглянув в бездну их невежества, я понял, что такое настоящий ужас. Эти люди не просто не знали, что такое преобразование Фурье и лемма Больцано-Вейерштрасса. Они не знали даже, что такое производная и предельный переход. Они вообще ничего не знали, кроме своих инструкций. Если и после этого Минерва не согласится, что во имя высшего блага Министерство надо захватывать в ближайшее же время, я ее просто перестану уважать.
К моему удивлению, мои коллеги встали горой на мою защиту, так что за три дня слушаний мы с ними сдружились. Слагхорн даже отвел меня в сторону и спросил, воровато оглядываясь, как там задача о множественности хоркруксов. Я ответил с гордостью, что уже давно доказал гомотетичность характеристической функции для этого заклинания, и Слагхорн с уважением похлопал меня по плечу и сделал в сторону министерских работников неприличный жест.
Глава 2
26 сентября 1967 года
В мое время у студентов не было стенгазеты. И, по-моему, это к лучшему. Потому что эта Скиттер совсем чокнутая. Ну на что это похоже: «Возвращение Темного Лорда. Лорд Вольдеморт стоял у ворот Хогвартса. Порывы северного ветра трепали его дорожный плащ. Стальной взгляд его пронзительно-голубых глаз затуманила скупая слеза...»
Между прочим, я хоть и действительно стоял у ворот Хогвартса, но было это в конце августа, и был я с чемоданом на плече и в мыле как беговая лошадь, потому что придурок Филч забыл выслать за мной карету с тестралями, а аппарировать рядом с Хогвартсом нельзя. С тех пор я пересмотрел некоторые свои взгляды на магию и бессмертие, и начал по утрам бегать вокруг замка. Хорошо хоть этого никто не видит, кроме Хагрида. Он, кстати, позавчера за мной увязался, но через круг отстал. Знай наших, горилла гриффиндорская!
«...За этими величественными стенами прошла юность Темного Лорда. И сейчас он знал, что за стенами Хогвартса его ждут будущие верные помощники. Он особенно рассчитывал на верный глаз интересной и талантливой блондинки, которая уже заметила его из окна и понесла радостную весть своим однокурсникам».
А это у магглов называется Мэри-Сью. Могу поспорить, что в реале к завтрашнему дню «интересная блондинка» окажется в больничном крыле в результате действий одной брюнетки.
Кстати, с мантией старшей Блэк надо что-то делать... делать надо что-то с ее мантией... то есть ей надо сменить ее на более строгую! В конце концов, это срывает мне учебный процесс. И я совершенно не знаю, как ей это сказать. Просто смешно – это, оказывается, посложнее черной магии. Написал бы Друэлле, но, боюсь, от этого может стать еще хуже. С тех пор, как Друэлла родила трех дочерей, она совершенно сошла с ума и только и думает, как получше пристроить свои три сокровища. Так что не исключено, что она еще и одобрит поведение дочурки.
Артур Уизли на прошлой неделе меня спросил, не видел ли я в своих странствиях диковинный предмет электрочайник. У меня хватило ума сказать, что видел. Даже объяснил ему, как он работает. Теперь Уизли ошивается у меня под дверью после каждого урока, и я чувствую себя профессором маггловедения. Надо пойти к этой дуре, которая ведет у них маггловедение, и пригрозить заавадить ее к чертям. Рассказывает детям какую-то чепуху. Даже я лучше нее предмет знаю.
Так, спокойно, Вольдеморт, спокойно. Завтра у нас Патронусы. Надо бы попытаться самому вызвать. Для этого необходимо сосредоточиться на приятном и светлом воспоминании. На приятном темном проще, но не надо – в последний раз от этого вместо Патронуса вылезла какая-то дрянь, еле отбился. Итак, приятное и не темное. Ничего себе задачка. Экспекто Патронум!
Надо же, как хорошо получилось. Пожалуй, еще раз попробую. И все-таки напишу сегодня Друэлле – что это за мантия такая у ее дочери, в конце концов!
1 октября 1967 года
Сегодня я узнал самую ужасную тайну Хогвартса. Это не история Кровавого Барона и не василиск в Тайной Комнате, куда там. Я узнал, что нумерология не является обязательным предметом. То есть совсем. То есть рядом со мной по коридорам ходят люди, которые не способны решить линейное уравнение. Я-то думал, что после стольких лет занятий самыми жуткими отделами темной магии мне больше неведом страх.
Надо срочно внести уточнения в мою программу захвата власти. Итак, когда я захвачу власть над Хогвартсом, герб и цвета Слизерина станут общими для всех. И все будут изучать нумерологию, черт ее дери! Нет, не так: сначала все выучат нумерологию, а потом и о Слизерине подумаем.
Интересно все-таки, когда это нумерология перестала быть обязательной. В мои годы ее вроде бы все учили? Или не все? Вот, скажем, Нотт... Ой, пойду-ка я пососу валидольчика... Нет, в мое время нумерологию учили все! Это все Дамблдор. Во всем виноват Дамблдор! Распустил студентов, опозорил школу, либерал чертов!
Но я это так не оставлю. Я подниму вопрос на педсовете. Если надо, я возьму штурмом Министерство! В конце концов, диктатура чистокровных может подождать. Все равно от нее никакого толка, если эти чистокровные будут полуобразованными идиотами.
2 октября 1967 года
Сегодня я задал студентам джаза. Тот, кто не изучал нумерологию, горько об этом пожалел, и еще не раз пожалеет. Хотя пока что об этом горько жалею только я.
Старшая Блэк сразу после моего урока решила ходить на нумерологию и тут же отправилась в младшие классы. В результате малышня в слезы, а мне, как классному руководителю, предъявляют претензии. И не кто-нибудь, а Минерва. Что ей в Беллатрикс не нравится? Одаренная решительная девушка, прекрасная студентка! Не говоря уже о ее мантии... вот привязалось-то. Да, мисс Блэк имеет природную склонность к темной магии (что ее только украшает), да, она бывает невыдержана и резковата, но зато в любимом деле она проявляет отчаянную энергию и даже страсть! Опять мне мантия ее некстати вспоминается... Надо пойти к Слагхорну провериться на одно зелье. Главное только не выпивать с ним после этого, а то настойки у него уж больно заберущие. У меня-то хоркруксы, а не дай Бог, угостит кого из студентов. Это ж наповал.
Вечером мы с Уизли решали квадратное уравнение. Формула с дискриминантом ввела его в состояние каталепсии. С выделением полного квадрата у нас тоже, мягко говоря, не получилось. Некоторое время мы тупо смотрели друг на друга: он – в отчаянии что-то понять, я – не в силах представить, как это можно объяснить еще проще.
- Послушайте, Уизли, - сказал я наконец, пытаясь пробудить в нем тягу к прекрасному. – Вот вы любите маггловскую технику. Учтите, для инженеров, которые ее создают, подобные задачи представляют простейший подкласс элементарного. И если вы хотите действительно понять, как все работает, вам обязательно нужно научиться решать такие задачи. Понимаете?
Безусловно, я презираю культуру и технику магглов и их самих. Для чистокровного волшебника учиться у этих шарлатанов – позор. А сам я физику и химию Уизли преподавать не собираюсь. Но это был мой последний педагогический прием.
Уизли некоторое время смотрел на меня ошалелыми глазами.
- Профессор Риддл, - наконец произнес он, - неужели магглы настолько выше нас?
- Не нас, Уизли, а вас, - не сдержавшись, ответил я, ошарашенный неожиданным эффектом моего педагогического приема. – И только в вопросах элементарной алгебры, то есть нумерологии. Это временно, поверьте. Как чистокровный волшебник, вы неизмеримо выше любого маггла.
Думаю, в последнем Уизли мне не поверил, но обещал стараться. Я одолжил ему учебник ван дер Вардена – учить, так сразу правильно! – и отпустил его восвояси. А самое ужасное, что этому не поверил я, потому что до него ко мне заходил маггл Тед Тонкс, и мы с ним взяли несколько занятных интегралов. Как он последний-то - заменой и по частям! Растет смена!
Что я несу? Конечно, я имел в виду должность профессора по Защите от Сил Зла. Когда я вплотную займусь установлением диктатуры чистокровных, на это у меня времени уже не останется. Но Тонкса тогда ставить преподавать будет категорически нельзя. Мда... И черт с ним! ... Черт его! Обидно, а?
Глава 3
13 октября 1967 года
Итак, граждане бездельники-тунеядцы, мое мнение о ваших контрольных вы уже знаете. Я хотел их все оформить как вопиллеры, но посчитал это ниже своего достоинства. И не надо шептать друг другу, что я жестокий и бесчеловечный Темный Лорд. Я, между прочим, от ваших контрольных пережил экзистенциальный шок. Достаточно сказать, что название всех Непростительных Проклятий правильно написала только мисс Блэк. Мисс Блэк, объясните, пожалуйста, этим бабуинам, как пишется Круциатус. Протего! Мисс Блэк, я просил продиктовать по буквам, а не пытаться применить проклятие к мисс Скиттер. Вы в курсе, что за него обещает Уголовный Кодекс? Ну вот видите, вы знаете. Зачем же вы мне написали в контрольной две страницы про то, что вы с этим не согласны, но нигде не упомянули, что же все-таки написано в УК? Это очень плохо, что вы не согласны, мисс Блэк! Да, я действительно так думаю. Да, вы нарвались на отработку. Пожалуйста, не светитесь как огонь святого Эльма.
Отдельное спасибо всем праведникам и праведницам, которые сообщили мне, что основным свойством Непростительных Проклятий является то, что они непростительны, а также мерзки, ужасны, отвратительны и недушеспасительны. Я плакал, бил земные поклоны и сгрыз собственную палочку, чтоб чего не вышло. Учтите, если кто-то рассчитывает в конце семестра откосить от практической части экзамена по религиозным убеждениям, то этот номер у вас не прохезает, как говорят трансильванские оборотни.
Да ну? ... Ну надо же! ... Что вы говорите! .... Мисс Прюэтт, спасибо за прочувствованную речь. Я посмотрю, куда денется ваш пацифизм, если какая-нибудь, как вы выражаетесь, «заблудшая душа», допустим, убьет вашего ребенка.
Теперь о Патронусе. Я категорически не согласен, что его создает магия любви. Во-первых, таковой не существует. Да, мистер Уизли, в этом вопросе я расхожусь с директором Дамблдором. Не советую вам испытывать его так называемую магию любви на себе. Во-вторых, я полагаю, что вы все слишком обобщаете свой личный опыт. Это простительно, учитывая ваш возраст. Разумеется, ваши воспоминания, которые помогают вам вызвать Патронус, связаны с родителями или первой влюбленностью. Но поверьте, вы станете старше. И поймете, что Патронус рождается от многих воспоминаний, не связанных с любовью. Какое воспоминание использую я? Мисс Скиттер, это бестактный вопрос. Вернемся к нашим дементорам.
17 октября 1967 года
Вот так-то лучше. Я хотел было отчаяться в своих преподавательских талантах и признать, что эти бездари так и закончат школу, не умея отличить дракла от загрыбаста, но мне пришла благодатная идея устроить тайные занятия. Темнота, факелы, старое романтическое название – «Вальпургиевы рыцари», ощущение запретности. Тут-то преподавание у меня пошло. У детей загорелись глаза, а кисель в головах затвердел и превратился в мозги. Никаких драк, никаких разговоров. Даже Малфой перестал лениться. Старшая Блэк... теперь я точно знаю, о чем она думает, когда вызывает Патронуса.
С запретностью материала, правда, была некоторая заминка. Молодежь рвется к практике, а я хоть и Темный Лорд, но у меня все-таки не девять жизней, а немного поменьше. Поэтому настоящей темной магии я их учить не стал. Просто перелистнул несколько глав в учебнике.
Одно плохо: у меня и так 12 пар в неделю, а теперь еще тайные занятия по одной паре через вечер: для старших, для младших и для святош с Гриффиндора. Их я пока держу отдельно, потому что Малфой постоянно дерется с Уизли, а старшая Блэк с Прюэтт.
А еще ко мне вчера подошла парочка с седьмого курса. Они, видите ли, готовятся в аврорат и ужасно боятся экзамена. И, в общем, не могли бы вы, пожалуйста, уважаемый профессор Риддл... хуже вас нет, это все знают... то есть лучше в черной магии, мы хотели сказать... И что мне было делать? С одной стороны, свои люди в аврорате, с другой – планы относительно раскрытия всех тайн Хогвартса и подготовки к захвату власти с такой аудиторной нагрузкой пришлось отложить. Вот своих выпущу, тогда, может быть...
Я сказал «вот выпущу своих»? Я это сказал? Заавадьте меня кто-нибудь срочно. А, черт, все равно не поможет, у меня же хоркруксы.
26 октября 1967 года
Пятый курс, Гриффиндор плюс Слизерин, – это, конечно, уникальный урок. Вынос мозга с одного удара. Но если бы это было все.
Например, четвертый курс, Слизерин плюс Равенкло – это тоже тот еще подарок. Каждая перемена начинается с того, что Рабастан Лестранж наигрывает на гитаре матерные частушки. Конечно, он их не напевает, так что формально баллы снять не за что. Но я же легилимент, и меня всякий раз разбирает неуместный и несолидный смех. Рабастан косит на меня хитрым глазом и наигрывает дальше. Я делаю вид, что не понимаю его намеков: я просто легилимент, а частушек этих не знаю. Хотя теперь знаю, конечно.
На уроке за Лестранжем сидят средняя Блэк и грязнокровка Тэд Тонкс с Равенкло. У них начинается роман. Я смотрю на них строгим и осуждающим взглядом, а они только сильнее улыбаются и берутся под партой за руки. Надо будет поговорить со средней Блэк, чтобы она прекратила этот позор. Вот на следующей неделе приедет Долохов, я поставлю его вечером на замену, и накручу средней Блэк хвоста. Пора ей понять, что союзы чистокровных и магглов не приводят ни к чему хорошему.
Равенкло – это отдельная песня. Очень старательные, начитанные ребята. Сдают прекрасные письменные работы. Бросишь, скажем, к загрыбасту – столь же глубокомысленно пускают пузыри. Сколько я их из-под воды вытащил.... Мне, наверно, вся непрощенка на сто лет вперед списалась.
А на первом курсе Хаффлпаффа есть замечательный мальчуган Квирнус Квирелл. Задумчивый флегматичный мальчик. Меня он за что-то любит. Подходит так иногда в коридоре и говорит: «Дядя Том, а знаешь что?» «Нет, - отвечаю, - не знаю. Я же тебе в голову влезть не могу. И начни, наконец, называть меня профессор Риддл». Юный философ стоит, покусывая ноготь, а потом изрекает: «Дядь Том, а я бы хотел быть таким, как ты». Или еще что-нибудь такое же смешное и масштабное.
Кстати, иногда, когда он сидит один, он плачет. По-моему, у него какие-то проблемы в семье. Ну ничего, я к ним зайду в гости на Хэллоуин, зачищу ситуацию.
7 ноября 1967 года
Долохов выдержал только три занятия, а после четвертого напился в хлам и ввалился на ночь глядя ко мне. Он рыдал и сморкался в мою мантию. По его мнению, с таким противником нам никогда не победить. А с такими соратниками – тем более.
Не понимаю, что его так расстроило. Ну получил несколько раз отскочившим Ступефаем. Так смотреть за детьми надо, а не крыс в Тайной Комнате считать. Ну да, Крэбб и Гойл его разыграли, изобразив в темном коридоре двух троллей. Скиттер написала про него в стенгазете такую пафосную дурь, что стыдно читать, а в довершение всего он вызвал Амелию Боунс с седьмого курса отвечать теорию. Говорит, когда она дошла до санкций за хранение темномагических артефактов, он почувствовал себя как на скамье подсудимых. Далеко пойдет девушка.
Чтобы он не ныл, пригласил его посидеть на моем любимом уроке у пятого курса. После урока он встал передо мной на одно колено и торжественно провозгласил: «Лорд Вольдеморт, вы величайший из живущих магов!» Приятно, черт возьми. А то от этих оглоедов разве доброе слово когда услышишь. Одна старшая Блэк анонимные открытки присылает. А приносит их сова, у которой на лапе золотое кольцо с гербом дома Блэков.
Да, кстати: малыш Квирелл просто хотел новую метлу и щенка бульдога, а получал только ругань отца-маггла. Но мне удалось-таки пробудить в папаше родительский инстинкт. Он пару дней был при смерти, но потом поправился и вроде бы щенка уже купил. Так что теперь в семье у Квиреллов мир. А метлу я купил Квирнусу сам.
Глава 4
23 ноября 1967 года
Вчера столкнулся в коридоре с Горацием. По-моему, он надо мной издевался: жаловался, что у его клуба появился конкурент в моем лице. Я и сам всегда недоумевал, почему на консультации приходят наиболее толковые студенты, которые меньше, чем «Выше ожиданий», все равно не получат, а балбесы, которым следовало бы просиживать на консультациях от звонка до звонка, еще и уроки прогуливают. О чем я Слагхорну честно сообщил. Но, оказывается, я недооценил своего язвительного учителя: он потер ручки, словно того и ждал, и доложил мне с елейной улыбкой, что студенты от моего предмета готовы повеситься, но меня самого любят – потому что я добрый.
Я добрый! Нет, подумать только! Это, в конце концов, подрывает мне самооценку. Я Темный Лорд, а не Франциск Ассизский!
А ведь Слагхорн прав: поначалу я думал, что вербую себе молодых сторонников, но теперь уже и не знаю, как их отвадить: приходят, задают вопросы, а потом остаются послушать, что спросят следующие и что я отвечу. В результате к концу каждой консультации у меня в кабинете наблюдается постановка диалогов Платона: вокруг доски сидят, а порой и возлежат студенты, а у доски стоит Сократ, то есть я, и что-то вдохновенно вещает, периодически жаля слушателей язвительными наводящими вопросами. Пока это все происходит ко взаимному удовольствию, но как я буду потом управлять всей этой вольницей...
В последние недели они вообще на шею сели: почувствовали, что я не могу отмахнуться от интересного вопроса, и ловят меня в коридорах, а порой даже стучатся в мои комнаты. Уизли спрашивает о магглах, даже несмотря на то, что я каждый раз заставляю его за это решить задачку по алгебре, Малфой об алхимии, старшая Блэк постоянно интересуется чем-нибудь криминальным... Позавчера заходил Тед Тонкс, мы с ним беседовали у меня на кухне о вопросах маггловской математики... Хотя черт бы с ней, математика, да и физика, у магглов и магов одни и те же. Под одним небом ходим.
Вот! Вот до чего доводят задушевные разговоры с магглами! Дедушка Салазар, наверно, в гробу переворачивается. И ведь совершенно непонятно, как это прекратить: не Круциатусом же их лупить за то, что они умные ребята и интересуются не квиддичем и пивом, а самыми разными вещами, пусть и не всегда относящимися к магии. Лупить надо тех, кто не интересуется ничем и пишет ерунду в домашках, какая бы у них ни была родословная.
15 декабря 1967 года
Как же я устал. За последние две недели я двадцать три раза раскаялся в том, что создал хоркруксы, потому что хотелось только одного – лечь и сдохнуть. Домашки, консультации, курсовые проекты, экзамен, вопросы в приемные часы, вопросы в неприемные часы... Это нечеловеческое что-то. Если бы не Долохов и Мульсибер, я бы все же протянул ноги, несмотря на все хоркруксы.
Но мы победили! Они небезнадежны. Ну или, по крайней мере, безнадежны не все. Старшая Блэк – 98 баллов, Малфой – 95, эта пацифистка Молли Прюэтт – 89. Причем все потеряла по дури на практической части. Нам бы с ней только боевую магию подтянуть, и в аврорате вздрогнут. Уизли – 87, не следит за спиной, Тонкс и средняя Блэк – по 91, хотя друг у друга списывать я им не давал, малыш Квирелл – 83, даже Крэбб и Гойл – 76.
А как сильно они все прибавили за последние две недели перед экзаменом! У меня даже пропало желание язвить насчет того, что так учиться нужно было с начала семестра. Они стали серьезнее, собраннее, положительно возмужали. Некоторыми из них можно было гордиться – да я и гордился ими, словно своими собственными детьми. Если этот чертов Дамблдор скажет мне, что я должен выставлять оценки по нормальному распределению, я его с Астрономической башни сброшу. Какого черта я не могу поставить своим детям 30% «Превосходно», а?
Кстати, на чужих уроках они уже меня цитируют и отстаивают мое мнение, с которым только что спорили на моем уроке. Ради этого стоит потерпеть даже то, что благодаря Уизли я теперь первый авторитет Хогвартса по маггловедению.
А с мантией старшей Блэк надо определенно что-то решать, потому что она укорачивается при каждой стирке. Учитывая, что стирки бывают почти каждый день, а недавно пошли еще и разрезы, после каникул я этого не выдержу. Я, конечно, пережил несколько рискованных трансформаций, но самым дорогим я не рисковал. Но это все потом, потом... сейчас спать.
31 декабря 1967 года
Спасибо, спасибо... ну не стоило, право... мистер Малфой, откуда вы это взяли? Я не про ожерелье с проклятием, это от Борджина, отличная вещица. Я вот про эту бормотуху. Нет, мисс Блэк, я не могу трансфигурировать воду в вино. Вы обо мне слишком высокого мнения. Но у меня есть своя личная Тайная Комната, вернее, тайный шкафчик.
Да, мисс Прюэтт, именно это я и собираюсь сделать: выставить своим гостям хорошего вина. В конце концов, за этот семестр мы вместе много чего нарушили. К своему стыду должен признать, что мы даже два раза удирали от Филча. И если бы я в один момент не подхватил вас, мистер Уизли, я мог бы оказаться первым преподавателем, пойманным нашим сторожем.
Что же, господа, давайте выпьем за... Тааак! Кто повесил за моим окошком Смертный Знак? Мисс Прюэтт, не поджимайте губы, вы знали, к кому вы идете на день рожденья! Итак, я повторяю: кто повесил Смертный Знак? Что еще значит «мы хотели добавить к нему труп маггла»? Что это за уголовщина? Я вас этому не учил. Мистер Малфой, мистер Уизли, немедленно прекратите! И пожмите друг другу руки.
Ну признавайтесь: Долохов научил? Что вы молчите, я же легилимент, а окклюменция у нас даже в Тайной комнате будет только в следующем семестре. Он, конечно же, вам наплел, что если вы его выдадите, я наложу на него Круциатус, потом убью и скормлю василиску. И что я это уже делал с ним девять раз. Слушайте его больше. Ну – Долохов? Так-то лучше. В следующий раз без моего разрешения Смертный Знак не вешайте. Кстати, когда начнется семестр, я добавлю мисс Блэк десять баллов за оригинальный и эффективный мысленный щит. Мисс Блэк, краснеть надо было, когда вы такой щит выбирали.
А теперь, когда все ушли, мисс Блэк, ответьте мне: вы соображаете, что вы делаете? Прекратите меня провоцировать, ради Мерлина. Если вы хотите добиться от меня признания вашей неотразимости, считайте, что вы его уже добились. Нет, по имени меня называть нельзя. Закончите школу через два с половиной года, тогда посмотрим. А пока серьезно подумайте. Я страшный человек, можете справиться обо мне у Розье, он же вам дядя. Так уж сразу и все равно. А теперь ступайте, Белла. Пожалуйста, можно и через мой камин. Чудачка.
Глава 5
16 января 1968 года
Сегодня я пришел на урок в хорошем настроении и решил поделиться им со своим курсом, пообещав пять баллов тому, кто ответит на вопрос, какое контрзаклятие блокирует Аваду. И настроение у меня резко попозло вниз, потому что ответом мне было напряженное молчание.
- Ну же, - сказал я добродушно. – Это простой вопрос. Вы это знаете.
Аудитория продолжала молчать. Старшая Блэк листала под партой запрещенную книгу по Темной магии, которую я ей давно запретил носить в школу, но безрезультатно. Малфой приготовился за мной записывать.
- Можно ли вообще блокировать Аваду заклятием? – задал я риторический вопрос.
- Раз вы спрашиваете, то можно, - наконец пробасил Гойл с задней парты.
Честно говоря, будучи студентом, я частенько бесился от лекций, на которых профессор рассказывает сказки, не подкрепляя их выкладками и рассуждениями, и постоянно повторяет прописные истины. Например, что Аваду нельзя заблокировать заклятием, и поэтому от нее можно либо увернуться, либо защититься каким-то предметом.
Когда я начал читать лекции, я сделал все по-другому. В конце концов, о том, что Аваду нельзя блокировать контрзаклятием, известно каждому идиоту. Для очистки совести я пару раз упомянул это в начале курса, и перешел к более интересным и нужным вещам. Я рассказал о трансфигурации воздуха, незаменимой в бою, но не изучаемой в Хогвартсе, потому что "это слишком сложно для студентов". После двухнедельной ожесточенной войны с глупостью, во время которой я в первый раз заподозрил, что есть на свете вещи, с которыми я совладать не в силах, например, тупость Крэбба и Гойла, студенты наконец научились творить себе приемлемые щиты. Я угрохал кучу времени, делая то, что должна была делать Минерва, разругался с ней в пух и прах (Дамблдор потом вызывал нас к себе, чтобы накормить лимонными дольками и помирить, и мы все-таки помирились на том, что, синхронно озверев, треснули его Обливейтом и сбежали из кабинета директора как на третьем курсе), но теперь я по крайней мере спокоен насчет того, что в случае чего моих детей не перебьют в первой стычке.
От щитов, чтобы эти неучи не творили себе золотые или фарфоровые, я перешел к импульсу Авады и авадопроводимости материалов. Это было еще более кошмарно: мы решали одну элементарную задачу целый урок, от чтения ерунды в их домашках я испытывал приступы ужаса и бешенства попеременно, я метался вдоль доски, размахивая маггловским учебником по физике и по десять раз на урок поминал закон Ома, который является частным случаем закона Фламеля-Хунты. Я отказался от идеи рассказать им о новом разделе магии, который изучает отклонения при аппарировании как функцию от магической энергии окружающего пространства, хотя в бою хорошо бы аппарировать точно куда надо, с учетом всего того, что в тебя летит. Но оптимальную плотность и проводимость щита мы все-таки вывели, и на экзамене у большинства получились и правильные щиты, и доказательство их оптимальности.
И теперь, после всех этих мучений, двадцать великовозрастных остолопов не могут мне ответить, что Аваду блокировать контрзаклинанием нельзя. Разумеется, рука моя сразу потянулась к нагану, то есть к волшебной палочке.
- Помните ли вы, - спросил я уже зловеще, - как мы создавали щиты, защищающие от Авады?
Аудитория заметно оживилась, и в глазах у всех отразился ужас от мысли, что профессор Риддл сейчас перейдет к практическим занятиям – в конце того семестра я неплохо их припугнул, пригрозив, что щиты на экзамене они будут держать сами, а я буду швыряться по ним Авадами, чтобы произошел естественный отбор. Разумеется, на экзамене щиты мы вешали на стену, но с перепугу все выучили предмет, а Уизли так даже узнал от меня все подробности про естественный отбор, теорию Дарвина и шестоднев.
- Так какого ж черта мы бы валандались со всем этим полтора месяца, если бы было заклинание, способное заменить щит? – взревел я так, что в Тайной Комнате было слышно. – От Авады нет никакого контрзаклятия, слышите! Никакого! Запомните это раз и навсегда, если вам это не очевидно из характеристической функции! Да черт вас возьми! – я сотворил полдюжины пауков и показательно их расстрелял. – Я дважды говорил это в начале прошлого семестра! Что мне, каждый урок с Авады начинать, извините за каламбур?!
Аудитория порядком струхнула. Честное слово, если бы какой балбес заикнулся про магию любви, которая якобы блокирует Аваду, как говорит Дамблдор, который уже который десяток лет не может ни доказать существование этой магии формально, ни набрать экспериментальный материал – если бы кто только заикнулся, я бы заавадил его на месте. Но то, что Дамблдор еретик и шарлатан, мои ребята все-таки уже запомнили.
- Я был под Империо... – невпопад брякнул Малфой, но стушевался и полез под парту. Уизли и Прюэтт стали пихать сидящую впереди Блэк, чтобы она их выручала, - весь прошлый семестр они с Блэк попеременно спасали друг друга от моего гнева, вовремя задавая провокационные вопросы, и у них установились подчеркнуто холодные, но в общем-то дружеские отношения.
- Профессор, - наконец подняла руку старшая Блэк, пошуршав своей книжкой под партой, - а какие модификации Круциатуса пробивают Протего?
Вот ведь умница девочка! Я именно об этом и хотел сегодня поговорить, пока они меня не расстроили. Легилиментит она меня, что ли? А хорошо бы, действительно, заняться чем-нибудь забавным: например, заставить Прюэтт защищать лабораторных мышей, которых я буду, несмотря на ее защиту, безжалостно мучить. Хотя я Прюэтт и так напугал.
- Ладно, - сказал я, вздохнув. – Мисс Блэк, идите сюда. Будем с вами мучить мышей, а потом меня... когда вы, - я обвел взглядом класс, - опять будете по несколько дней одно заклинание разучивать.
6 февраля 1968 года
Я по-прежнему не понимаю, почему на мои консультации являются только лучшие студенты курса, а балбесы и двоечники не приходят даже на уроки, хотя постепенно я начал к этому привыкать. Сегодня консультация должна была выдаться спокойной: домашку все сдали два дня назад, до контрольной еще месяц. Разве что Тонкс зайдет с интересной задачкой или старшая Блэк ... ну просто зайдет. Я поставил чайник (маггловская, а скорее скитальческая привычка, никак не могу отучиться), раскрыл старый фолиант, на который я давно точил зуб, развернул пергамент и бодро выписал условия первого порядка. Но продифференцировать неявную функцию я не успел, потому что...
- Здравствуйте, профессор Риддл, - услышал я дрожащий голосок за своей спиной.
- Здравствуйте, мисс Джоркинс, - сказал я более-менее любезно. – Давно хотел вас повидать.
Берта Джоркинс робко вошла в мой кабинет, пряча за спиной расцарапанные и испачканные в земле ладони. На квиддичном-то поле она сорвиголова, а как дойдет до дела, куда только ее смелость пропадает. Да, профессора боится тот, чья совесть нечиста... А на совести у Джоркинс были такие домашки, что я просто подвывал от жути.
- Вы что-то хотели спросить? – предположил я, после того как Джоркинс просидела на краешке стула пять минут.
- За-за-за, - пролепетала Джоркинс, но потом вдохнула и выпалила: - Я забыла заклинание против бокара, профессор!
- Против боггарта, - устало поправил я. – Ну как же вы его забыли?
- Я... я... – снова замямлила Джоркинс, и у меня создалось паршивое чувство, что она сейчас будет реветь, - у меня плохая память, сэр.
- Джоркинс, память здесь ни при чем, - сказал я и взял в руки мел. – Представьте себе боггарта как N-мерную сферу в вакууме. Затем положите N равным трем. Теперь представьте, что магический вектор силы натяжения...
В этот момент за моей спиной раздались сдавленные рыдания.
Некоторое время я довольно тупо постоял у доски, не совсем представляя себе, что делать в такой ситуации. Сердце мое боролось с рассудком, как у флоберовской дурочки на букву Б. Рассудок, после некоторого размышления, подсказывал, что стоило бы оставить Джоркинс в классе и сматываться подальше. А мое прекрасное сердце, из-за которого у меня даже Авада в мышонка на позапрошлой неделе сорвалась, да так, что чуть в меня не отскочила, мое сердце властно повелевало мне утешить ребенка.
- Джоркинс, прекратите, - наконец произнес я и протянул ей свой платок. – Немедленно перестаньте реветь!
Джоркинс робко взяла мой платок, лишь немного приподняв голову от парты, и начала комкать его в руке, тут же его безбожно испачкав. Я сотворил из пергамента новый платок, поднял Джоркинс на ноги, высморкал ее и отчистил наконец ее руки.
- Ну полно вам, Берта, - сказал я, садясь рядом с ней за парту. – Успокойтесь. Вы знаете больше, чем думаете, как легилимент вам говорю. И если вы что-то забыли, это всегда можно вывести. Давайте начнем с вами заново. Вот я сейчас нарисую сферу, - я призвал со стола очередной лист пергамента, и нарисовал под условиями первого порядка для задачи, которую я начал решать, три оси координат.
- Профессор, не мучайте меня, - упавшим голосом попросила Джоркинс, взглянув на условия первого порядка.
- Ну кто же вас мучает, - вздохнул я, постепенно проникаясь жалостью к самому себе. – Не хотите сферу, давайте возьмем бладжер, - я трансфигурировал стул из соседнего ряда в бладжер и положил его на парту перед Джоркинс.
- Вы играли в квиддич, профессор? – совершенно ни к чему спросила Джоркинс.
- Нет, - отрезал я и потер голову в том месте, по которому мне на третьем курсе съездили битой. – Теперь представьте, что бладжер это боггарт. Он еще не имеет формы, но он чувствует магию, исходящую из вас, - я хотел было снова помянуть вектор силы, но вовремя спохватился и трансфигурировал указку в квиддичную биту. Джоркинс уже смотрела на меня осмысленным и даже заинтересованным взглядом.
- Это ваша магия, - сказал я, подкинув в руке дубину и постепенно понимая комичность ситуации. – Это боггарт, - я приложил биту к бладжеру, изображая касательную. – Теперь наша задача – сменить угол.
Мы промаялись с битами вместо векторов битый час, за который я успел сотворить два комплекта квиддичного инвентаря, но когда я наконец с опаской притащил из лаборантской боггарта, меня ждал приятный сюрприз: Джоркинс невербалкой развеяла его в прах со второй попытки. Вот что значит фундаментально подойти к вопросу! От радости я даже потрепал Джоркинс по ее невозможной мальчишеской стрижке, рассудив, что прическу я ей не испорчу из-за отсутствия таковой. Джоркинс весело глянула на меня и убежала в лаборантскую, где тут же что-то разбила и выволокла оттуда мой недельный запас боггартов. Я позволил ей репрессировать еще полдюжины диковинных насекомых, но потом все же отобрал у нее оставшихся боггартов и загнал их в шкаф.
- Спасибо, профессор! – крикнула Джоркинс, потянула из-под парты свой портфель и сшибла им чернильницу. Я подумал, что веселая Джоркинс кое в чем похуже плачущей, и улыбнулся. – У меня сегодня даже боггарт изменился.
- Мнээ? – ответил я, начиная перебирать пергаменты на своем столе в попытке найти тот, на котором я начал решать задачу полтора часа назад. – А был?
- На вас был немного похож, - шепнула мне Джоркинс на ухо, подскочив ко мне, потом клюнула меня в щеку, хихикнула и убежала.
Глава 6
19 февраля 1968 года
Я и сам того не знал, но моя трансфигурация воздуха в щиты постепенно вошла в школьные легенды. Причем в таком виде, что меня опять терзают смутные сомнения, как этот материал поняли старшие классы, для которых эта легенда не легенда, а часть весеннего экзамена.
Сегодня я болтал на уроке с первоклашками, потому что взять с них по малолетству все равно нечего (хотя алгебру за восьмой класс маггловской школы они у меня уже прошли, на будущее). Класс тихонько гудел, как пчелиный улей, но у меня уже больше не болела от этого голова и не ныли уши. В принципе, шел нормальный урок, если это можно сказать об уроке Слизерин плюс Хаффлпафф, но потом младшая Блэк подняла руку.
- Профессор Риддл, а правда, что вы умеете создавать вещи из ничего? – спросила младшая Блэк, слегка грассируя, что, по ее мнению, придавало ей шарма, а меня, как человека, хорошо говорящего по-французски, весьма забавляло.
- Да конечно умеет! – тут же подал голос малыш Квиррел. – Дядя Том все умеет. Правда, дядя Том?
Я улыбнулся и вздохнул – похоже, есть на свете вещи, которые мне неподвластны. Например, я не могу научить Квиррела называть меня «профессор Риддл».
- И кто же это про меня такое рассказывает, мисс Блэк? – спросил я, заранее зная ответ и досадуя ему про себя.
- Белла, сэр, - с готовностью ответила младшая Блэк, и в ее ангельском голоске я расслышал явственное понимание того, что своей откровенностью она подводит сестру под монастырь. – Она вообще много о вас говорит.
Класс, особенно слизеринская половина, начал ухмыляться и перешептываться, а младшая Блэк удовлетворенно оглянулась, пытаясь скрыть свое злорадство за кукольными глазками. Я нахмурился: довольно старая шутка про влюбленность старшей Блэк, над которой я и сам подшучивал, вдруг стала мне неприятна.
- Да не слушай ты ее, дядя Том, - вдруг встрял малыш Квиррел с несвойственной ему резкостью. – Белла просто кукол ее попрятала, семью, говорит, позоришь. Вот Нарцисска и говорит.
Если в Слизерине я ценю хитрость и язвительный юмор, то в Хаффлпаффе я постепенно начинаю ценить преданность.
- Протего! – с издевкой сказал я, защитив Квирнуса от заклятия младшей Блэк. – Садитесь, мисс Блэк, минус три балла. Не плачьте, я скажу вашей сестре, чтобы она вернула вам кукол. А вы, мистер Квирелл, заработали бы один балл, если бы научились называть меня профессор Риддл.
- Спасибо, дядя Том! – широко улыбнулся Квирнус, и класс громко и по-доброму засмеялся.
- Трансфигурация воздуха, - сказал я уже серьезно, когда в классе восстановилась рабочая обстановка, - не представляет собой создание вещей из ничего. В качестве материала маг использует воздух, который состоит преимущественно из азота и кислорода.
Я посмотрел на класс и, заметив по глазам магглорожденных, что природоведение они еще не забыли, немного легкомысленно шагнул к доске, решив, что маги подтянутся по ходу рассказа.
- Поскольку азота в воздухе намного больше, а большинство, например, металлов являются оксидами, - сказал я и нарисовал на доске оксид меди, - во время трансфигурации воздуха азот трансфигурируется в другой элемент, который впоследствии окисляется, - я нарочито медленно создал из воздуха полоску железа, которая начала темнеть.
Класс смотрел на меня с неподдельным интересом, похожим на понимание, и я уже собрался было задвинуть про ковалентную связь и кристаллическую решетку, когда меня настиг убийственный вопрос:
- А что такое О с палочкой?
- Это кислород, - ответил я, и мне захотелось зажмуриться, потому что следующий вопрос я угадал.
- А что такое кислород?
21 февраля 1968 года
В нелегкой преподавательской жизни мечты иногда бывают единственной отдушиной. Я, например, в трудную минуту всегда мечтаю о том, как я захвачу власть над Хогвартсом и перекрою учебный план. Так вот, когда я захвачу власть над Хогвартсом, всем этим идиотским прорицаниям и уходам за магическими существами придет конец. Математика, физика, химия – вот основа всего, и плевать, что точно так же говорил учитель-маггл в моем приюте!
В начале года я даже пытался поговорить об этом с Чарити, которая ведет маггловедение, и склонить ее к тихому перевороту, состоящему в введении маггловских наук в курс маггловедения.
- Заавадьте меня, Риддл, - устало сказала Чарити, опираясь на мою руку. – Я однажды назвала штепсель вилкой, и с тех пор боюсь, что они сунут в розетку настоящую вилку. Какая физика, о чем вы говорите?
- Именно физика, Чарити, - настойчиво сказал я. – Если бы они знали о том, что такое электричество, и о том, что металлы хорошие проводники...
Чарити продолжала мелко и сокрушенно качать седой головой и наконец перебила меня.
- Идемте ужинать, Том, - сказала она со вздохом. – Этому надо учить с детства, терпеливо, постепенно. Трудиться и преодолевать свои слабости. А мы цивилизация бездельников, которые аппарируют уже тысячу лет, за которые магглы дошли от телеги до спутников и баллистических ракет. Идемте ужинать.
Я, конечно, тогда завелся и битый час рассказывал Чарити о новейших достижениях магии, бьющих наголову технический прогресс, но потом задумался и наладил связь с оксфордской книжной лавкой.
Сегодня вечером я отправился в Лондон и вернулся тяжело нагруженный учебниками химии, потому что моя беседа со старшеклассниками подтвердила мои самые ужасные опасения: о химической стороне трансфигурации воздуха они не имели ни малейшего представления, а потому просто зубрили заклятия как молитвы. Неудивительно, что в прошлом семестре мы столько с этой трансфигурацией намучались.
Под дверью меня ждало письмо Друэллы, от которого меня чуть не хватила кондрашка, потому что начиналось оно с ламентаций о том, что я совращаю ее любимую девочку. Правда, я вовремя обратил внимание на маггловский учебник химии, прикрученный к совиной лапе. В точности такой, как те, что купил я.
22 февраля 1968 года
Я начал день с того, что вызвал к себе старшую Блэк, - в конце концов, Друэлла требовала, чтобы я «прекратил, поговорил с девочкой и принял меры». А я еще со школы понимаю все по-своему: помню, подходит ко мне Диппет и говорит: «Том, не зарывайте свои таланты в землю». А я, как назло, змееуст...
- Итак, мисс Блэк, - сказал я, встретив ее в дверях и не давая ей увидеть мою гору маггловских учебников, - что побудило вас читать маггловскую литературу? Ваша мать винит в этом меня.
Беллатрикс некоторое время смотрела в пол, а я пытался угадать, хватит ли у нее смелости сказать, что виноват именно я, как это и было на самом деле.
- Вчера вы ругали нас, что мы не знаем химии, - наконец сказала Беллатрикс, резко подняв голову и смело встретившись со мной взглядом. – Я решила учиться.
- То есть это действительно я навел вас на мысль? – уточнил я, но Беллатрикс не отвела взгляд, и я с удовольствием понял, что она понимает ситуацию и, хотя и берет вину на себя, не мне менять ее мнение. – И кто же посоветовал вам учебник – этот магглолюб Уизли? – я вынул из-за спины присланный мне Друэллой учебник химии и осуждающе на него посмотрел.
- Уизли... – презрительно фыркнула Беллатрикс. – Он не любит магглов, он им поклоняется.
- И, по-вашему, это разные вещи? – с интересом спросил я. Разговор мне нравился все больше и больше.
Беллатрикс только немного скривилась, показывая, что считает ответ излишним.
- Что же тогда значит любить? – спросил я, провоцируя уже не столько Беллу, сколько саму жизнь, как я поступал всегда.
- Любить значит понимать, - серьезно ответила Белла.
- Это достаточное или необходимое условие?
- Не достаточное, - задумчиво проговорила Белла, и я удивился ясности ее рассудка несмотря на бушующие в ней эмоции, - я не начну любить магглов, когда пойму их химию.
- Что же будет достаточным условием? – продолжал провоцировать я, думая о том, что, если бы кто-то слышал этот разговор глаза в глаза, нас обоих стоило бы вышвырнуть из Хогвартса за аморалку.
- Верность, даже если понимаешь, что он неправ.
Смешно: почти четверть века назад я покинул Хогвартс, будучи уверен в том, что понял мир и имею по каждому вопросу четкое и верное мнение. И чем больше проходило с тех пор времени, тем чаще со мной происходили вещи, которых я не ожидал, не мог предвидеть и порой почитал невозможными. А уж в последние месяцы невозможные события просто пошли косяком. Вот и сейчас я чувствовал, что, возможно, я впервые наткнулся на то, что может сойти за экспериментальную базу для чертовой «магии любви», но набирать экспериментальную базу в этот момент почему-то совсем не хотелось.
- Кто дал вам учебник? – наконец хрипло спросил я.
- Тонкс, - поморщилась Беллатрикс, и я ясно увидел, что она в курсе сердечной жизни сестры, о которой уже несколько месяцев не догадывается Друэлла. «Верность, даже если понимаешь, что она неправа»?
- И что же вы успели прочитать?
- Я прочитала об окислении, - спокойно ответила Беллатрикс, и я невольно спросил себя, смог ли бы я сохранять ее хладнокровие, будь я на ее месте, - прочитала про электролиз и основные оксиды. Только не совсем понятно про валентность... думаю, нужно читать учебник с самого начала...
- Замечательно, - одобрил я и наконец отступил к своему столу, позволив Беллатрикс обернуться и увидеть гору учебников за ее спиной.
- Поскольку вы пошли по этой дороге несколько раньше меня, - продолжил я, любуясь радостью на лице Беллы: угадала! поняла! – я хочу поручить вам обучение первых двух курсов. Разумеется, на дополнительных занятиях. Вас я буду учить сам.
Вот уж сказанул так сказанул. Сорок лет – ума нет, и уже не будет.
-
-
05.12.2010 в 21:53ахахахахаха....так вот откуда Лорд научился править миром))))))))
Поэтому с Гриффиндора пять баллов, а со Слизерина три. Итого... такое впечатление, что это у меня урок арифметики, а не у вас Защита от Сил Зла.
мне это напомнило про мой унивет) у нас тоже бальная система похожая и так же на каждой паре говорят))
Я, между прочим, от ваших контрольных пережил экзистенциальный шок.
ахаха....бедняжка Лорд
Сорок лет – ума нет, и уже не будет.
в точку!
-
-
05.12.2010 в 23:471. Я тоже эту фразу отметила, даже хотела авик Дамбу сделать с надписью по 5 курс)))
2. Ага, мне тоже понравилось - "Она, между прочим, метнула в мистера Уизли очень интересным заклинанием.", хехехе))
И еще про "Что это за мантия такая у ее дочери, в конце концов!" XDD
-
-
08.12.2010 в 12:15-
-
09.12.2010 в 00:42